Здесь, для большей ясности, мне хотелось бы рассказать одну историю. В 1951 году в ЦК КПСС для всестороннего критического разбора был представлен проект первого в СССР учебника политической экономии социализма. ЦК КПСС организовал ноябрьскую экономическую дискуссию. Самым замечательным явилось в этой дискуссии то, что в ней участвовал сам Иосиф Сталин. Сам. Свои замечания он запечатлел в предсмертном памфлете «Экономические проблемы социализма в СССР», опубликованном в 1953 г. Надо заметить, мимоходом, что первое издание учебника политической экономии вышло в свет в августе 1954 г. Так вот. В своем памфлете И. Сталин, походя, пишет:
«… я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду между прочим такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, «необходимое» и «прибавочное» время. Маркс анализировал капитализм для того, чтобы выяснить источник эксплуатации рабочего класса, прибавочную стоимость, и дать рабочему классу, лишенному средств производства, духовное оружие для свержения капитализма. Понятно, что Маркс пользуется при этом понятиями (категориями), вполне соответствующими капиталистическим отношениям. Но более чем странно пользоваться теперь этими понятиями, когда рабочий класс не только не лишен власти и средств производства, а, наоборот, держит в своих руках власть и владеет средствами производства. Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе, слова о рабочей силе, как товаре, и о «найме» рабочих: как будто рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою рабочую силу. Столь же странно теперь говорить о «необходимом» и «прибавочном» труде: как будто труд рабочих в наших условиях, отданный обществу на расширение производства, развитие образования, здравоохранения, на организацию обороны и т.д., не является столь же необходимым для рабочего класса, стоящего ныне у власти, как и труд, затраченный на покрытие личных потребностей рабочего и его семьи.
Следует отметить, что Маркс в своем труде «Критика Готской программы», где он исследует уже не капитализм, а между прочим первую фазу коммунистического общества, признает труд, отданный обществу на расширение производства, на образование, здравоохранение, управленческие расходы, образование резервов и т.д., столь же необходимым как и труд, затраченный на покрытие потребительских нужд рабочего класса.
Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению.
Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие».
А теперь послушаем самого Маркса, какой ответ дает он сам в предисловии к первому немецкому изданию «Капитала» относительно того, зачем он, в конечном счете, «анализировал капитализм»:
«Подобно тому, как американская война за независимость звучала набатным колоколом для европейского среднего класса (Mittelklasse), так и американская гражданская война (Bürgerkrieg) 19 столетия – для европейского рабочего класса. В Англии процесс переворачивания можно потрогать руками. На известной ступени накала он должен перекинуться на континент. Там он обратится в формы более зверские или гуманные в зависимости от степени развития самого рабочего класса. Кровный (eigenstes) интерес ныне господствующих классов, несмотря на более высокие мотивы, требует от них устранения всех узаконенных контролирующих препятствий, которые сдерживают развитие рабочего класса. Ради этого, между прочим, я так обстоятельно изложил в этом томе историю, содержание и результаты английского фабричного законодательства. Любая нация должна и может учиться у другой. И даже если какое-нибудь общество село на хвост естественному закону своего движения – а раскрытие экономического закона движения современного общества есть конечная в последнем счете цель этого труда – тем не менее, оно не сможет ни перепрыгнуть, ни отменить декретами естественные фазы своего развития. Но оно может сократить и смягчить родовые потуги.»
Маркс говорит, как это видно из приведенной цитаты, что он «анализировал капитализм» не для того, чтобы «выяснить источник эксплуатации рабочего класса, прибавочную стоимость». Рабочая сила – вот настоящий источник стоимости, а, следовательно, и всякой прибавочной стоимости, как выяснил и показал это в «Капитале» Маркс не зависимо от конечной цели своего труда. Различие существенных исторических форм прибавочной стоимости, как то: античная, феодальная, капиталистическая, покоится на различии существенных исторических форм эксплуатации рабочей силы. Всякая же эксплуатация рабочей силы в обществе, т.е. эксплуатация человека человеком вообще, становится возможной при условии определенной степени ее развития. Капиталистическая прибавочная стоимость не является источником эксплуатации рабочей силы, как это нагло заявляет т. Сталин. Капиталистическая прибавочная стоимость, если и является источником чего-то, то во всяком случае не источником эксплуатации рабочей силы. Она, с одной стороны, В РУКАХ БУРЖУАЗИИ, являясь УКРАДЕННЫМ на основании лишь буржуазного права частной собственности на объективные условия производства у пролетариата его накопленным трудом, путем превращения в добавочный капитал, который поляризуется на постоянный и переменный, является условием для расширения и воспроизводства исходного капитала в расширенных масштабах, а с другой стороны, является условием существования буржуазии как класса, класса, который олицетворяет капитал, общественную силу, находящуюся в частных руках. Возможность и осуществляющаяся действительность капиталистической эксплуатации рабочей силы основывается не на наличии прибавочной стоимости вообще, а на отношении капиталистической ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ на объективные условия производства, т.е. на помещения, машины, сырье и т.д. с одной стороны, и ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ на личное, субъективное условие производства, т.е. на рабочую силу, с другой, т.е. на отношении "СВОБОДНЫХ" капиталистических товаровладельцев, закрепляемом "трудовым договором", на отношении между капиталом и трудом, отношении, которое воспроизводится в расширенных масштабах самим процессом капиталистического воспроизводства. Получается, что Иосиф Виссарионович или не знал того, что такое прибавочная собственность, и ее происхождения, или скрывал это знание; что в голове у него была или каша, или что-то совсем другое.
Маркс говорит, как это видно из вышеприведенной цитаты, что он, в конечном счете, «анализировал капитализм» для того, чтобы раскрыть (enthüllen) экономический закон движения современного общества (т.е. содрать маску таинственности с него) и, следовательно, дать в руки всему – поскольку он ведь не делает никаких ограничений, и, следовательно, не только рабочему классу! – современному обществу возможность сократить и смягчить родовые потуги при переходе от одной общественно-экономической формации к другой. Он это сделал. Вот, где настоящий, истинно человеческий поступок, который в полной мере, всецело может по достоинству оценить только рабочий класс.
Единственное, с чем можно согласиться, так это с тем, что «Капитал» есть «духовное оружие для свержения капитализма». И, опять-таки, не только для свержения капитализма, но и для разоблачения всех предшествующих общественных форм, маскирующихся или маскировавшихся под «современные и передовые»… .
Далее. В «Критике Готской программы» Маркс исследует – и даже не просто исследует, а критически исследует – не капитализм или «между прочим, первую фазу коммунистического общества», - как это развязано заявляет т. Сталин, - а … Готскую программу. А вот то место из «Критики Готской программы», которое имеет в виду Иосиф Виссарионович:
«Что такое «трудовой доход»? Продукт труда или же его стоимость? А в последнем случае, вся ли стоимость продукта или только та часть стоимости, которую труд присоединил к стоимости потребленных средств производства?
«Трудовой доход» - расплывчатое представление, выдвинутое Лассалем вместо определенных экономических понятий.
Что такое «справедливое» распределение?
Разве буржуа не утверждают, что современное распределение справедливо? И разве оно не является в самом деле единственно справедливым распределением на базе современного способа производства? Разве экономические отношения регулируются правовыми понятиями, а не наоборот, не возникают ли правовые отношения из экономических? И разве разные социалистические сектанты не придерживаются самых различных представлений о справедливом распределении?
Чтобы знать, что в данном случае подразумевают под словами «справедливое распределение", мы должны сопоставить первый параграф с этим параграфом. Последний предполагает такое общество, в котором «средства труда составляют общественное достояние и совокупный труд регулируется коллективно», а в первом параграфе мы видим, что «доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на равных правах всем членам общества».
«Всем членам общества»? Даже неработающим? Где же тогда «неурезанный трудовой доход»? Только работающим членам общества? Где же тогда «равное право» всех членов общества?
Но «все члены общества» и «равное право» - очевидно только фразы. Суть же дела в том, что в этом коммунистическом обществе каждый работник должен получить лассалевский «неурезанный трудовой доход».
Если выражение «трудовой доход» мы возьмем сначала в смысле продукта труда, то коллективный трудовой доход окажется совокупным общественным продуктом.
Из него надо теперь вычесть:
Во-первых, то, что требуется для возмещения потребленных средств производства.
Во-вторых, добавочную часть для расширения производства.
В-третьих, резервный или страховой фонд для страхования от несчастных случаев, стихийных бедствий и так далее.
Эти вычеты из «неурезанного трудового дохода» - экономическая необходимость, и их размеры должны быть определены на основе наличных средств и сил, отчасти на основе теории возможности, но они никоим образом не поддаются вычислению на основе справедливости.
Остается другая часть совокупного продукта, предназначенная служить в качестве предметов потребления.
Прежде чем дело дойдет до индивидуального дележа этой оставшейся части, из нее вновь вычитаются:
Во-первых, общие, не относящиеся непосредственно к производству издержи управления.
Эта доля сразу же весьма значительно сократится по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более уменьшаться по мере развития нового общества.
Во-вторых, то, что предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как-то: школы, учреждения здравоохранения и так далее.
Эта доля сразу же значительно возрастет по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более возрастать по мере развития нового общества.
В-третьих, фонды для нетрудоспособных и пр., короче – то, что теперь относится к так называемому официальному призрению бедных.
Лишь теперь мы подходим к тому «распределению», которое программа, под лассалевским влиянием, так ограниченно только и имеет в виду, а именно к той части предметов потребления, которая делится между индивидуальными производителями коллектива.
«Неурезанный трудовой доход» незаметно превратился уже в «урезанный», хотя все удерживаемое с производителя как частного лица прямо или косвенно идет на пользу ему же, как члену общества.
Подобно тому, как исчезла фраза о «неурезанном трудовом доходе», так исчезает теперь и фраза о «трудовом доходе» вообще.
В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда. Выражение «трудовой доход», неприемлемое и в настоящее время из-за своей двусмысленности, теряет, таким образом, всякий смысл.
Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое, поэтому, во всех отношениях: в экономическом, нравственном и умственном - сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай. Например, общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя – это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нем. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме.
Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой.
Поэтому равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.
Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой – трудом.
Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным.
Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества.
На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!
Я остановился более обстоятельно на «неурезанном трудовом доходе», с одной стороны, и на «справедливом распределении» - с другой, для того чтобы показать, какое большое преступление совершают, когда, с одной стороны, стремятся вновь навязать нашей партии в качестве догм те представления, которые в свое время имели некоторый смысл, но теперь превратились в устарелый словесный хлам, а с другой стороны, желают извратить реалистическое понимание, с таким трудом привитое партии, но теперь уже пустившее в ней корни, идеологическим, правовым и прочим вздором, столь привычным для демократов и французских социалистов.
Помимо всего вышеизложенного, было бы вообще ошибкой видеть существо дела в так называемом распределении и делать на нем главное ударение.
Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства. Например, капиталистический способ производства покоится на том, что вещественные условия производства в форме собственности на капитал и собственности на землю находятся в руках нерабочих, в то время как масса обладает только личным условием производства – рабочей силой. Раз элементы производства распределены таким образом, то отсюда само собой вытекает и современное распределение предметов потребления. Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного. Вульгарный социализм (а от него и некоторая часть демократии) перенял от буржуазных экономистов манеру рассматривать и трактовать распределение как нечто независимое от способа производства, а отсюда изображать дело так, будто социализм вращается преимущественно вокруг вопросов распределения. Но когда истинное отношение давным-давно уже выяснено, к чему же снова возвращаться вспять?»
Теперь, я спрашиваю, покажите мне место этой цитаты, где Маркс в первой фазе коммунистического общества, по словам И. Сталина, «признает труд, отданный обществу на расширение производства, на образование, здравоохранение, управленческие расходы, образование резервов и т.д., столь же необходимым как и труд, затраченный на покрытие потребительских нужд рабочего класса»?
При анализе совокупного общественного продукта у Маркса получается:
1. вычеты, которые составляют экономическую необходимость;
2. вычеты, которые экономической необходимости не составляют.
Все эти удержания с производителя как частного лица прямо или косвенно идут ему же на пользу как члену общества. И, наконец,
3. остаток, который подлежит распределению между непосредственными производителями.
Казалось бы, что раз все удержания с производителя как частного лица прямо или косвенно идут ему же на пользу как члену общества, вот тут-то и «зарыта собака»! За это и уцепился И. Сталин. Но это – уловка для простофили, для вульгарного социалиста! За что уцепился т. Сталин, на том и попался!
Маркс пишет:
«Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое, поэтому, во всех отношениях: в экономическом, нравственном и умственном - сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло».
«… равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.
Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой – трудом»
В этой первой фазе коммунистического общества существует порабощающее человека разделение труда, труд является только средством для жизни, индивиды, следовательно, развиты однобоко и т.д. Следовательно, здесь и эксплуатация рабочей силы не отменяется, а меняет свой капиталистический характер. Капиталистическая эксплуатация остается капиталистической только по форме. Зато характер ее меняется. Если осью, вокруг которой вращается вся система капиталистического производства, является стремление увеличить прибавочный труд путем удлинения рабочего дня или путем поднятия интенсивности труда, напр., путем большего напряжения рабочей силы и т.д., то характер прибавочного труда меняется от того выколачивают ли из рабочего класса прибавочный труд, или ассоциированные производители сами сообща решают какое количество прибавочного, труда необходимо им требуется в том или ином случае, и каким образом его доставить: путем ли удлинения рабочего дня, или путем поднятия интенсивности труда и т.д.. Но прежде чем определить количество прибавочного труда, ассоциированные производители выясняют и устанавливают, какое количество труда, при данных производительных силах, требуется для производства нормальных в данном обществе условий, - на первых парах, - простого воспроизводства рабочей силы рабочего как рабочего, т.е. выясняют и устанавливают количество необходимого труда путем определения количества общественно-необходимого рабочего времени.
Вернемся к прибавочному труду. Капиталистическое производство, т.е. производство капитала, является одним из видов производства в расширенном масштабе. Поэтому, даже капиталисты потребляют не всю прибавочную стоимость, а лишь часть ее. Следовательно, по устранению капиталистов от управления производством в целом и их экспроприации, прибавочный труд как таковой не устраняется, а, следовательно, не устраняется и противоположность необходимого и прибавочного труда. Устраняются, во-первых, условия для существования праздношатающихся и неработающих капиталистов как капиталистов, с одной стороны, в силу того, что буржуазное право собственности на условия труда потеряло (или все равно рано или поздно потеряет) свое содержание, а с другой – в силу необходимых периодических экономических кризисов, которые своей периодичностью доказывают неспособность всей буржуазии в совокупности управлять совокупным производством, а, следовательно, доказывают, что буржуазия, как необходимый для известного исторического периода господствующий класс, выполнила свою историческую задачу, которая оказалась состоящей в том, чтобы, с одной стороны, создать общественные производительные силы, крупную промышленность, а с другой – мировой рынок. Этим самым, следовательно, устраняются, во-вторых, условия для существования и всего остального лишнего, что присосалось к этим капиталистам как первым присвоителям прибавочной стоимости. Работающие же капиталисты, следовательно, руководители отдельных предприятий (правда, если эти последние еще являются капиталистами, а не уже наемными директорами, следовательно, квалифицированными наемными рабочими) во время экспроприации по доброй воле нанимаются к ассоциированным производителям на руководящие должности в отдельные производственные единицы, в отдельные предприятия, следовательно, превращаются из капиталистов в квалифицированных рабочих. Рабочие коллективы, в последствие, их контролируют, как и всех остальных подобных, вместе взятых с государством.
Итак, на первой фазе коммунистического общества противоположность необходимого и прибавочного труда сохранится. При этом сохранится и эксплуатация рабочей силы. Следовательно, прибавочный труд потребуется не только для расширения производства, но и для содержания чего-то такого, что само по себе не работает в материальном производстве и, несмотря на свою такую отрицательную роль, все же будет осуществлять полезную деятельность. Если мы оставим в стороне, во-первых, школы, больницы и т.д., а во-вторых, стариков, детей, инвалидов и т.д., то у нас останется государственная машина. Пролетариат, нуждается в государственной машине, но не в буржуазной государственной машине. Он приходит к власти, разбивает буржуазную государственную машину и создает свою, более простую, пролетарскую государственную машину, свое государство, для того, чтобы принудительно проводить в жизнь интересы большинства (или перспективного большинства) в обществе. Форма власти пролетариата - Диктатура пролетариата, и по своему существу она, как и всякая власть есть насилие, осуществляемое за счет прибавочного труда (вероятно, т. Сталин это имел в виду, когда говорил, что «источником эксплуатации (насилия) рабочей силы является прибавочная стоимость»; но даже в такой трактовке это положение неверно, потому что всякое насилие осуществляется только за счет части прибавочной стоимости.) Фактическим эксплуататором рабочей силы нового общества необходимо окажется государственная машина пролетариата, его собственное государство, несмотря на то, что государственное насилие состоит в насильственном проведении воли большинства (или перспективного большинства) общества.
С самого начала для пролетариата, только что пришедшего к власти, важнее всего создать, разбив старую, и сохранять свою государственную машину как оружие для защиты интересов большинства (или перспективного большинства) общества. Поэтому, прибавочный труд, следовательно, прибавочный продукт, требующийся для содержания государственной машины и осуществления пролетарской власти и представляющий собой лишь часть, - как и при капитализме, - всего совокупного прибавочного труда, присоединяется с самого начала к необходимому труду в область затрат рабочей силы для простого воспроизводства. По мере того, как укрепляется новое общество, следовательно, ослабевает диктатура пролетариата и сокращается количество прибавочного труда для ее осуществления, наступает момент – определить который возможно только практически – когда прибавочный труд, требуемый для содержания государства, перемещается из области затрачиваемого времени на простое воспроизводство в область затрат рабочей силы на расширение и усовершенствование производства. Этим самым новое общество осуществит превращение своего государства из оружия защиты в балласт, тормоз развития общественных производительных сил и, следовательно, воздаст должное своей собственной власти, своему собственному насилию. В качестве балласта развития производительных сил, государство, в конечном счете, будет отмирать в ускоряющихся темпах вплоть до полного отмирания. Государство – необходимое зло, которое является наследием вышедшему из недр буржуазного общества человеческому обществу, обобществленному человечеству от предшествующих эпох развития частной собственности вообще. Это современный пролетариат должен помнить потому, что рано или поздно он придет к власти вновь. Современный пролетариат не должен забывать, что его оружие, его государство – обоюдоостро. И им махать должно с учетом указанной выше стороны, иначе будет … как прошлый раз.
Но что же будет с противоположностью необходимого и прибавочного труда тогда, когда общество напишет на своем знамени: каждый по способностям, каждому по потребностям! Что же будет с ней, когда труд станет первой потребностью жизни? Да ничего с ней не будет. Рассматривая движение в первой фазе коммунистического общества, мы видели, что необходимым условием сознательного развития нового общества является контроль, как над всем количеством прибавочного труда, так и над отдельными его долями, контроль, который должен осуществляться ассоциированными производителями материального производства. Они сами найдут способ осуществлять этот контроль, и они с самого начала на этот раз, надо надеяться, дадут это понять и своему государству. То же самое касается и их контроля над государством. Однако это – между прочим. Но контроль над прибавочным трудом должен оставаться и во второй фазе коммунистического общества, поскольку здесь воспроизводство так же является воспроизводством в расширенном масштабе. И оставлять его должно для того, чтобы иметь возможность и на самом деле продолжать вести сознательное развитие общества, планомерное производство. Контроль над прибавочным (теперь уже правильнее сказать добавочным) трудом, следовательно, является сердцевиной сознательного развития человеческого общества.
Маркс вовсе не «признает труд, отданный обществу на расширение производства, на образование, здравоохранение, управленческие расходы, образование резервов и т.д., столь же необходимым как и труд, затраченный на покрытие потребительских нужд рабочего класса». Маркс, во-первых, не валит все в кучу, как это делает т. Сталин, когда, напр., сваливает в кучу расходы на здравоохранение и управленческие расходы. У Маркса такие статьи расходов диаметрально-противоположны, не смотря на свою экономическую не необходимость:
"Во-первых, общие, не относящиеся непосредственно к производству издержи управления.
Эта доля сразу же весьма значительно сократится по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более уменьшаться по мере развития нового общества.
Во-вторых, то, что предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как-то: школы, учреждения здравоохранения и так далее.
Эта доля сразу же значительно возрастет по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более возрастать по мере развития нового общества."
Во-вторых, Маркс говорит четко, что все перечисленные статьи расходов, кроме затрат «на покрытие потребительских нужд рабочего класса», являются вычетами из совокупного общественного продукта, произведенного производителями материального производства, следовательно, прибавочным продуктом, который требует прибавочного труда. Вот, что говорит Маркс. Маркс говорит даже больше этого:
«Помимо всего вышеизложенного, было бы вообще ошибкой видеть существо дела в так называемом распределении и делать на нем главное ударение.
Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условия производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства. Например, капиталистический способ производства покоится на том, что вещественные условия производства в форме собственности на капитал и собственности на землю находятся в руках нерабочих, в то время как масса обладает только личным условием производства – рабочей силой. Раз элементы производства распределены таким образом, то отсюда само собой вытекает и современное распределение предметов потребления. Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного. Вульгарный социализм (а от него и некоторая часть демократии) перенял от буржуазных экономистов манеру рассматривать и трактовать распределение как нечто независимое от способа производства, а отсюда изображать дело так, будто социализм вращается преимущественно вокруг вопросов распределения. Но когда истинное отношение давным-давно уже выяснено, к чему же снова возвращаться вспять?»
Когда пролетариат приходит к власти и превращает господствующую в обществе капиталистическую частную собственность прежде всего в государственную, то какое должно быть распределение?
Вообще говоря, разделение общества на классы – эксплуатирующий и эксплуатируемый, господствующий и угнетенный – было неизбежным следствием прежнего незначительного развития производства. Пока совокупный общественный труд дает продукцию, едва превышающую самые необходимые средства существования всех, пока, следовательно, труд отнимает все или почти все время огромного большинства членов общества, до тех пор это общество неизбежно делится на классы. Рядом с этим огромным большинством, исключительно занятым подневольным трудом, образуется класс, освобожденный от непосредственного производительного труда и ведающий такими общими делами общества, как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т.д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда. Это, однако, отнюдь не исключало применения насилия, хищничества, хитрости и обмана при образовании классов и не мешало господствующему классу, захватившему власть упрочивать свое положение за счет трудящихся классов и превращать руководство обществом в эксплуатацию масс.
Но если разделение на классы имеет, таким образом, известное историческое оправдание, то оно имеет его лишь для известного периода и при известных общественных условиях. Оно обусловливалось недостаточностью производства и будет уничтожено полным развитием современных производительных сил.
Имея все вышесказанное в виду, вовсе не «странно» говорить при рассмотрении не только первой, но и второй фазы коммунистического общества о «необходимом» и «прибавочном» труде. Совсем наоборот. Возникает вопрос о том, почему противоположность необходимого и прибавочного труда, а тем более характер эксплуатации рабочей силы скрывался в «советском обществе»? Я думаю, что ответ уже знает каждый: потому что к 1936 году диктатура пролетариата превратилась в абсолютную «краснозвездную» монархию, а Конституция СССР 1936 г. лишь юридически зафиксировала это превращение. К 1936 году рабочий класс СССР потерял власть над собственным государством. А так как И. Сталин пытается доказать, что распределение продуктов труда в СССР в 1951 году является справедливым, то стоит взглянуть только на распределение элементов производства, чтобы ясно составить себе правильное представление об экономической форме общества. Следовательно, т. Сталин своей попыткой доказательства молчаливо признает, что ни власть, ни материальные, вместе с личными, условия «общественного» производства не принадлежат массе непосредственных производителей: рабочему классу с беднейшим крестьянством. Этим самым разоблачаются слова Сталина о том, что рабочий класс в СССР, начиная с 1936 года, «держал в своих руках власть и владел средствами производства».
Вот и вся история. |
